Ебливые старушки
ПОЭМА
Рожков С.А.
Ебливые старушки
Действующие лица:
Старухи:
Прасковья Ивановна – (Из протокола) (…вместе с мужем, обвиняемым в порче государственной техники, совершила побег из колхоза и кражу зерна из соседского амбара… подозревается в нанесении тяжких телесных повреждений хозяину амбара, вследствие которых тот скончался на месте, не приходя в сознание…) Оперуполномоченный В.Синюшин
Авдотья Степановна – (Из мед. заключения) В ночь с 5 на 6 января 19.. года в реанимацию хирургического отделения поступила пострадавшая со всеми признаками клинической смерти, вызванными ввиду обширной кровопотери, связанной с необычным ранением неизвестным предметом в область промежности. Пострадавшую удалось спасти. Гл. хирург А.И.Пизденко
Марья Григорьевна – пенсионерка, в прошлом колхозная блядь. По мнению обывателей
А также:
Дед Фомич – Страстный меломан с алкогольной зависимостью. Продавец аудио-виноводочного магазина Спиртобасов Пантелей
Действие I
Чародей
На крыльце сидят старушки, Вспоминают о былом: Как еблися, потаскушки, Мужиков водили в дом. Вот сидят они, болтают Про счастливые года. И друг с другом рассуждают, Кто ебливее была…
Прасковья Ивановна (кряхтя): Марья, старая куделья, Ты поведай о себе, Сколько раз пизда лихая Побывала на хуе. Расскажи ты нам подробней, Много ль было ебарей За всю жись твою блатную, Расскажи-ка поскорей.
Марья Григорьевна: Да, в натуре, было время, Когда стола я вдовой. Муж мой ебарь был отменный, Хуй торчал как часовой. Да случилось с ним несчастье: Пидор некий с похмела Застрелил его с нагана За бутылку коньяка. Пережив беду такую, Я не стала горевать, А, поднявшись на рассвете, Мужиков пошла искать. Навестив свою подругу, Я сказала: ”Не могу! Мне без ебли жизнь не мила. ” Та в ответ мне: ”Помогу. Есть один тут на примете, Скоро стукнет сорок лет. Здесь живет неподалеку – В прошлом зек и людоед… Да шучу я, не понтуйся, Этот малый просто класс! И ебется он отменно, Сама пробовала не раз. Ладно, в общем, завтра утром Он к тебе домой придет. Ты смотри не опозорься, Ебарь ценный, ставлю рот!” Я послушала подругу И сказала про себя: Завтра круто оттянусь я. Это, видимо, судьба. Раз кентуха обещает, Значит, будет ебарек. И в натуре, рано утром Прибыл хахаль точно в срок . Он приветствие закинул: ”Здравствуй, Марья, я Егор. А у вас здесь нехуево, Живописный вид во двор.” Кавалер мой был галантный, Ручку мне поцеловал. Сел за стол, налил по рюмке, Выпил рюмку и упал…
Авдотья Степановна (с досадой): Ни хуя себе, мужчина! Да еще и высший класс! – Этот ебарь никудышный, Хуеплет и мудотряс! Это ж надо – рюмка водки! – И лежит как неживой. Где же видано такое! – Доморощенный ковбой!
Прасковья Ивановна (нетерпеливо): Помолчи, Авдотья, тихо, Пусть расскажет до конца. Может, этот парень скромный Ебанулся неспроста.
Марья Григорьевна: Да, Прасковья, угадала – Это был пиздатый трюк. Я склонилась над беднягой, И Егор очнулся вдруг. ”Извиняюся, конечно, Что так глупо я упал”,-- И как хвать меня за сиськи. Это был крутой финал. Овладел он мной конкретно. Без стеснения скажу: Пару палок сразу кинул, Полулежа на полу. Я от кайфа охуела И подняться не могла. Он за пять минут, наверно, Всю разъеб меня дотла. Добрались мы до кровати. Еле ноги волоча, Грозно хуем потрясая, Он сказал: ”Вот это да! Я давно так не ебался – Холостяцкая судьба. Да и ты, я вижу, тоже. В этом смысле мы родня”. А потом пошло такое, Что пером не описать. Это надо было видеть, Чтобы правильно понять.
Авдотья Степановна: Эт хуйня, что ты спиздела, Необычного здесь нет. Я же круче, блядь, поролась, Даже вот остался след. И Авдотья Степановна, задрав юбку, снимает трусы, показывая шрам от пизды до пупа.
Марья Григорьевна и Прасковья Ивановна вместе: Охуеть, вот это диво! Пер, наверно, крокодил. Или, может, конь троянский Хуй древесный засадил.
Авдотья Степановна: Ни хрена не угадали. Дело было помощней: Как-то к нам в село явился Некий старый чародей. Поселился по соседству. Стар он был, хромой вафел, Борода, блядь, по колено. Вскоре слух о нем пошел, Что ебет старух различных Из соседнего села, И колдует он отлично, Молодеет, кто дала. Мне тогда было под сорок, Муж по жизни в стельку пьян. Ну и думаю, блядь, на хуй, Что за старый там еблан. Отъебет, авось, случится Стать красивой, молодой, Как в те годы, что уплыли Вниз под горочку водой. Собралась я, приоделась, Причесалась и пошла. А мороз тогда был страшный – Охуенная зима. Постучалась. Слышу шорох. К воротам идет старик. “Что за бес там присандалил!” – Пропиздел он в тот же миг. “Это я, соседка. Здрасьте. Я тут слышала, что вы Всех старух переебали От Парижа до Москвы. Все становятся моложе, Красивее, аж пиздец! Вот и я решила тоже. Где ваш ёбанный конец?” ”Шо за бредни, шо за на хуй, Кто такое вам спиздел. Раньше, ладно там, ебался, А сейчас я не у дел”. “Не темни-ка, старый пидор, Не хуй мне лапшу грузить!” Он в ответ мне: ”Ладно, дочка, Помогу уж, так и быть”. В дом прошла, трясясь от стужи. Дед предложил табурет. Притащил бутыль литровый: ”Водки ебнешь али нет?” Ебанула я водяры, Дед к столу приковылял И давай там, блядь, химичить: Что-то сыпал, лил, мешал. Матом гнул что было мочи – Видно, нужно было так, Чтобы зелье стало круче, Чтобы стало мне ништяк. ”Ну, дочурка, все готово, - Скоро дед мне заявил, Слил в стакан с мензурки жидкость, И при этом пояснил: - Значит так, как стукнет полночь, Выпей снадобье до дна, И промолви заклинанье – Не забудь, а то беда: ”Я хочу быть молодою И красивой, как заря. Отъебал меня волшебник! Демон ебли, где ты, бля!” Вот такими, блядь, словами Призовешь его к себе. Только, сука, не пугайся, А иначе хуй тебе. Станешь ты не молодою, А старухою хромой, И с седою волоснею, И с плешивою башкой...” ”Ладно, сударь престарелый, Заебал уже стращать”, – Я сказала недовольно, И стакан хотела взять. ”Погоди, - старик ответил, - Эка хитрая лиса! Становися-ка ты раком, Не хер пудрить мне мозга!” Вот и, бабоньки, оттрахал Меня старый, так и быть, Своей крохотной залупкой – Ею только мух смешить. Трахал долго, с расстановкой, Пер с одышкою, чихал, Матом крыл пятиэтажным, Что с годами слабым стал. Раньше он поролся круто! – От оргазма выл совхоз. Всех сношал: старух, дитишек, Стариков и даже коз. Председателю однажды, С сенокоса возвратясь, Припихнул в очко конкретно – Наебался, в общем, всласть. Даже помню, он хвалился: Когда в армию попал, Завафлил жену майора, И пошел под трибунал. Осудили его строго – Десять лет в Сибири жить! На воде и корке хлеба, Вместе с Лениным тужить. Ленин был давно повязан, Срок немалый там мотал, И Михей - так звали деда – Верным другом ему стал. Революцию хотели Вовка Ленин и Михей. С ними Крупская общалась, Привозила овощей. А однажды бандеролью Переслала пистолет И записку с ним такую:
”Чо Ваван, салам, привет. Шлю тибе как обещала. Ствол мазёвый, тваю мать Клёво бьёт, отдачи мало, Кучу денек стоит блять С общаковских бабок взято. Надо баксы бы вирнуть, А иначе бля в натуре Паханы башку снисут. Замачи ты всех жандармов, Всех легавых растреляй И беги скарей с тюряги В Зимний свой. Ну всё, гуд бай!” В тот же вечер и слиняли Заключенные с тюрьмы, А оттуда автостопом Добралися до Москвы. В Зимнем, блядь, пиздец творился! Ленин в ссылке – заебись! Можно пьянствовать, беситься. А Ильич возьми явись… Часовые все косые Спят, гандоны, у дверей; Стекла на хуй все разбиты. ”Охуеть!” – сказал Михей. Из окна несутся крики, Звон стаканов и стрельба, Из другого кто-то выпал. Лбом об землю. Все –хана! С пистолетом наготове Ленин в Зимний зарулил, А за ним Михей с дубиной На разборку поспешил. В коридоре полутемном Развалились ходоки. Суки, твари, пидорасы, Набухались, говнюки. И Вован по кличке Ленин Со ствола давай палить. Ходоки зашевелились, Стали матом его крыть. Сверху слышались приказы: ”Эй, ребята, враг идет! Хазу нашу окружают! Брать винтовки и вперед!” Понеслася заваруха: Крики, стоны, визг и вой, Дым повсюду, взрывы, грохот, - Начался кровавый бой. Ходоки съебались мигом, Все с похмелья как один. Дверь снесли, спасаясь бегством, Растворились, словно дым. С ними вместе и шалавы Из соседних деревень, Приглашенные на праздник, Понеслись, прикрыв пиздень. Ленин яростно хуярил С пистолета по врагам, Ловко прячась за колонной, Что еще стояла там. Кто-то бросил динамита И колонну разнесло, И Михей в обнимку с Вовой Улетели далеко… Ёбнулись об стену круто. Ленин принялся орать: ”Эй, харэ, стрельбу кончайте, Я ж Ульянов, вашу мать!” А гвардейцы и не слышат: ”Бей, топчи их, мужики, Колоти ружьем по морде, Топорами их руби!” А Ильич, недолго думав, Бросил кепку, и тогда Изумилися гвардейцы: Это кепочка – вождя! ”Что ж мы, суки, не доперли, Это ж Ленин – без пизды! – И солдаты разрыдались: - Ты прости нас, гады мы!..”
Авдотья Степановна зевнула, почесала пузо и мощно пернула, вызвав неодобрительные возгласы собеседниц.
Прасковья Ивановна (помолчав): Да, история занятна. Были, падла, времена. И ебались раньше круче, - Все испортила война… Немцы – суки, пидорасы – Налетели на страну. Словно стая мудотрясов, Раздрочили ее всю… Что же там, Авдотья, дальше, Что за демон, что за шрам?
Авдотья Степановна (вздохнув): Погодите-ка немного, Расскажу сейчас я вам…
Действие II
Демон
Вот уж вечер наступает, А старушки на крыльце Все пиздят не уставая О пизде да о конце. Пропердевшись, прочихавшись И сморкнувши пару раз, Бабка старая Авдотья Продолжает свой рассказ…
Авдотья Степановна: После ебли с чародеем Я отправилась домой. Меж мой дрых в угаре пьяном, Импотент ебаный мой. Сука был он, пидор гнойный, Всю получку пропивал. С корешами веселился, - Хуй забил, на всех, нахал. Часто пизделись с супругом Мы за эту поебень, Только толку было мало – Так же пил он каждый день. Ну да ладно, я немного От рассказа отвлеклась… В общем, стала ждать я полночь И, признаться, заеблась. Очень мне хотелось снова Быть такою, как тогда, В восемнадцать, девятнадцать… Эх, счастливые года!.. Вот одиннадцать пробило. С нетерпеньем полночь жду, Повторяю заклинанье И на снадобье гляжу, А быть может, дед лукавый Про все это напиздел А сейчас хохочет громко, Как мне на уши присел… Да не должен он соседку Так бесстыже наебать – Я ж могу об этом деле В ментовскую настучать.
Марья Григорьевна: Ты давай о самом главном, Когда полночь подошла…
Авдотья Степановна: Вот двенадцать простучало, Со стола стакан взяла. Зелье выпила я быстро – Гадость, честно говоря. И по цвету, и по вкусу – Натуральная моча. Заклинанье с уст слетело За секунду, и тогда Бес ужасный появился. Демон ебли! Вот так бля! Весь хуями оснащенный, И с башкой, как чемодан, Глаз во лбу большой, как фара, И рогатый как баран. Охуевшая от страха, Я штаны обоссала; Чуть сознанья не лишилась, Задрожала, затряслась. ”Кто тревожит в ночь глухую, Кто нарушил мой покой, Адской тьмою окруженный, Кто у нас такой крутой?!.. Отвечай же, сука на хуй!” – Демон гневно прорычал. Я от ужаса вспотела, Ручейками пот стекал. ”Хочешь, блядь, преобразиться В молодую как заря?” - ”Да, желала бы, конечно”, – Отвечала тихо я. ”Вот Михей, поганый пидор, Работенку преподнес… Как же любит поебаться Этот старый хуесос! Ладно, в общем, допизделись, Будем договор писать. Где чернила и бумага, Доставай, ядрена мать! Душу мне свою заложишь За услугу, но зато Станешь снова молодою И красивою притом. Соглашайся-ка, Авдотья, Предложение – отпад!” - ”Что же будет после смерти, Моим домом будет ад?” - ”Попадешь ты в ад, конечно, Но не стоит горевать. Будешь клево отрываться, Веселиться и бухать. Каждый вечер дискотеки, Диск-жокей – сам Сатана! Крутит музыку бесплатно. Водка, ширево, жратва, Рестораны и бордели, Бары, клубы, казино, - Ни за че платить не надо, Ад тебе не хуй в пальто!” - ”Там же грешники пекутся На большой сковороде, - Я ответила негромко, - Нету баров там нигде…” - ”Ну а ты откуда знаешь! Не была же ты в аду. Продавай свою душонку – Классно будет, я не вру!” - ”Чародей мне об обмене Ничего не намекал. Наебать меня ты хочешь, Вот, сюда и прискакал”. Демон ебли разозлился: ”Охуела ты, кума! Как ты можешь мне не верить! Ни хуя себе струя! И как смеешь со мной спорить, Я тебе ни лох, ни гад. Для тебя же, блядь, стараюсь, Предлагаю целый ад! Молодость тебе дарую, Деньги, славу и почет. За твою душонку, падла, Здесь торчу как идиот. На себя б ты поглядела; Кто ты – жирная хуйня! Еще вздумала перечить, Демон ебли – вот кто я!” - ”Ну-ка дуй отсюда, пидор!” – Я промолвила в ответ. ”Ах ты, ебаная шлюха! – Демон явно был задет. – Как ты щас меня назвала, Бочка с грязною пиздой?! Я тебя же, потаскушку, Растопчу одной ногой!” ”У тебя и ног-то нету, Хоть бы, сволочь, не смешил. Разве что богат хуями – Видно, долго их растил.” - ”Охуеть, меня позорят!” – Демон громко заорал, Завертел башкой тяжелой И от злости задрожал. Муж мой начал просыпаться, Глаз открыл, потом другой: ”Где я, люди, в рот ебаться… О, а ты, блядь, кто такой?.. Ну и рожа ты, приятель, Кто тебе в ебало дал?” - ”Щас узнаешь, пидорюга!” – Демон злобно зарычал. Муженек мой и не понял, С кем базарил он сейчас, Так что брякнул откровенно: ”Сам ты сраный пидорас!” Весь чумазый и с похмелья, И небритый, словно бес, Громко матами кидаясь, Он на чудище полез. Демон хуем размахнулся, Ебнул в лоб ему разок, А потом еще раз десять, И погиб мой муженек. Попинав его хуями, И рогами пободав, На меня полез тот монстр, Как на кролика удав. ”Че, понтуешься, кобыла, - Демон грозно прошипел. – Щас тебя я прикумарю За такой, блядь, беспредел!” И тотчас же, ухмыляясь, Хуй здоровый показал. Я чуть в обморок не пала, Когда этот зверь восстал. Был огромный он, ужасный, Толстый, падла, как труба, И с залупой ярко-красной, И длиною метра два. Табуретом защищаясь, Я попятилась назад. Да, попала я конкретно… Лучше муки, лучше ад, Чем такую вот дубину Демон мне в манду воткнет. Вы бы видели, подруги, То не хуй был – кашалот! Я орала, я визжала, Демон громко хохотал. Выбив хуем табуретку, Он к стене меня прижал. ”Ну. доярка-распиздяйка, Прискакал к тебе пиздец!” – Вот таким, блядь, приговором Огласил он мой конец.
Авдотья Степановна замолчала. Пораженные подруги вопросительно глядели на нее.
Прасковья Ивановна (нетерпеливо): Ну и что же было дальше, Что же дальше было, блядь?!
Авдотья Степановна: Я без чувств свалилась на пол, Не могла себя сдержать. А очнулась уж в больнице С перевязанной пиздой. Доктора все говорили: ”Этот случай непростой!” Пролежала я там месяц До того, как сняли швы. Доктора предупредили: ”Не ебаться до весны!” Вскоре я домой срулила И узнала поебень. Мне соседка рассказала,
Когда встретились мы с ней: ”Чародей-то наш намедни В лучший мир от нас свалил. Старику какой-то пидор Все очко разворотил. Странно все-таки, ей-богу, Кто же сделать это мог…” Я сказала для прикола: ”Может быть соседский дог?” Знала я ответ, конечно, Но спросила для понтов. Виноват в убийстве мага Демон ебли, сто пудов. Так что, девоньки-подруги, Я серьезно вам скажу: Не хуй было чародею Лезть во всю эту хуйню. Бесы, демоны и черти, Ведьмы, дьявол, сатана – Заебал он их, наверно, И пришла ему хана…
И Авдотья Степановна, вынув из кармана пачку ”Кэмэл”, закурила.
Действие III
Побег из колхоза
Вечер хмурый догорает, Бабки старые сидят. Распизделись, потаскухи, По крыльцу очком гремят. Кто-то скромно привирает, Кто-то басни говорит; В общем, на ушах спагетти Килограммами висит… Тут, откуда непонятно, Дед Фомич бухой идет, Плеер слушает японский, На всю улицу поет. В шапке пыжиковой прется, Хоть и лето на дворе… Мерзнет, видно, он конкретно, Да и годы уж не те…
Прасковья Ивановна: Вот и наш Фомич явился…
Авдотья Степановна (щурится): Снова где-то жрал бухло.
Марья Григорьевна: Где ж еще: у Борьки с Гришкой Нахерачился, фуфло.
Подошел Фомич к крылечку, сел и плеер отключил.
Дед Фомич (поздоровавшись): Охуенную игрушку Мне внучонок подарил. На, Прасковья, слухани-ка, Вещь мазевая – атас! В двух динамиках играет, Автореверс, супербас! Эт тебе не твой старинный Полусгнивший граммофон, - Это плейер фирмы ”Сони”!
Прасковья Ивановна (отмахиваясь): Понт собачий – вот кто он. Ты еще не видел вещи, Те, что видывала я. По сравненью с ними плеер – Рядовая хуета!
Марья Григорьевна: Раз заходит речь об этом, Я скажу вам, в чем отпад. Моя доченька недавно Прикупила аппарат. Как-то к ней я прихромала Погостить денька на два, Фильмы классные смотрела. Отрывалась. как могла. Зять с работы возвратился. В сиську пьяный, обормот. “Хочешь, теща, возбудиться?” – Мне вопрос он задает. Хули, думаю, охотно. Согласилась, значит, я. Зять достал кассету с полки. “Щас тебе бы старика…” – Пропиздел он, улыбаясь, И, похлопав по спине, Похуярил к туалету Блевануть наедине. Аппарат тот заработал, И пиздец потом пошел. Ебля мощная поперла, Это был большой прикол. Я такого не видала За всю жизнь никогда. Там мужчина на экране Вытворял, блядь, чудеса. Мне аж, сука, стыдно стало. Благо, я была одна, И кино то досмотрела От начало до конца. И, признаться откровенно, Возбудилась я, пиздец. Сердце круто застучало. Вот зятек, блин, молодец! Знает тещины он вкусы, Что мне нравится, что нет, Знает, чем меня потешить В мои восемьдесят лет.
Дед Фомич (вздыхает): Ладно, хватит, убедили, Плеер – это хуета… Но играет охуенно, Тут не деться никуда.
Авдотья Степановна (в глубокой задумчивости): Что там плеер… Не об этом Мне хотелось поболтать. Вспомнить старое хотелось – Нехуево было, блядь. Да, подруги, время мчится И сливается в года, И пизденка моя ныне Не годится никуда.
Прасковья Ивановна: Ты к чему это, Авдотья, Эту тему завела? Что поделать тут, родная, Раз состарилась она, Поседела ты, Авдотья, И пиздень твоя седа. Старость в этом отношенье Всех нас, сволочь, подвела. Вот и дед Фомич, наверно, Мои мысли подтвердит.
Дед Фомич (сокрушаясь): Да уж, хуй мой, бедолага, Тридцать лет как не стоит, Но, случаются мгновенья, Я мечтаю о любви, Пока в зеркало не гляну На морщины, блядь, свои. Погляжу – и не поверю, Это ж надо – постарел!.. А ебать свою старуху Неохота – хоть расстрел! Я ведь к хую мог бы палку, Если надо, привязать, И свою каргу глухую Этой штукой отодрать. Но поймите меня верно – На хер мне она нужна? Лет немало пролетело, Как ушли те времена. Раньше жись была иная… Что ни ночь, так палок пять Я в манду ей посылаю, Я не ведал слова “спать”. Даже помнится, однажды Сутки я ее ебал. Это было после свадьбы – Я ей целку штурмовал. Как кричала, как стонала Новобрачная тогда!.. А теперь, блядь, непонятно, Что за чучело она… Растолстела, разжирела, Жрет, подлюга, за троих, По ночам храпит, зараза… Так и дал бы ей под дых! Вот ведь, сука, как бывает! Да и что там говорить, Сами вы, авось, не против Стариков своих убить.
Прасковья Ивановна: У меня старик хороший, Хоть здоровьем не богат. Я его всегда любила, Хоть порой он был рогат. Вышла замуж я под сорок За Ивана своего. Жили с ним мы нехуево, Бедно, правда, ё-моё. В те года в колхозе нашем Хуета, в натуре, шла: Все пахали до упаду, А зарплаты - ни хрена. Председатель был нахальный, Загонял всех на поля, Заставлял косить пшеницу Ох и сука был он, бля! Говорил, что коммунизм – Это длительный процесс. Значит, надо всем работать-- Так пиздят в КПСС. Чтоб страна не обеднела, Нужно срочно поднажать – Косы в руки и на поле, Не хуй жопы протирать… Да, досталось нам в ту пору… Муж признался как-то мне: “Надо сваливать с колхоза, Нынче я в большом говне! Председатель утверждает, Что я трактор поломал, Что судить меня приедет Брежнев сам. Ну я попал!” Я безумно испугалась, У меня был страшный шок, И на утро мы съебались, Прихватив зерна мешок. Его спиздели с амбара У соседа старика, Дав в ебло ему киркою, Чтобы ключ взять от замка… Мы бежать решили в Польшу; Хули нам болтаться тут, Ведь за трактор неисправный Власти точно нас прибьют.
Дед Фомич (качая головой): Что же ты пиздишь, родная, Вы же бедно жили, блядь!.. Как же вы могли добраться Аж до Польши, вашу мать?!
Прасковья Ивановна: Тут ты прав. Я тоже Ваньку Попросила объяснить, На какие на хуй бабки Нам до Польши колесить. Он ответил: “Очень просто. Мы мешок зерна толкнем, И на вырученный барыш Это дело провернем.”
Дед Фомич (захохотав): Вот ебун! Он что, серьезно Эту мысль предложил?
Прасковья Ивановна: Был напуган он, поймите, Вот хуйню и городил.. И назад не возвратиться – Там менты уже пасут, Составляют протоколы, Об убийстве дело шьют. Если дед живой остался – Слава богу, если нет – Нам пиздец обоим, на хуй, Сотворят из нас омлет! Мысли эти, как вороны, Закружили в голове, Ведь теперь не только Ванька, Вместе с ним и я в говне! Это ж я дедку киркою Раздробила всю башку, Да еще по яйцам пнула… Эх, досталось старику! В общем, долго шли мы с мужем. Он мешок с зерном тащил; Шли лесами и полями. Скоро вечер наступил. Хули, думаю, придется Вход пустить свою пизду. Впереди как раз дорога, Там я тачку тормозну. Предложу свои услуги, А про мужа сочиню, Что он родственник далекий, Словом, разную хуйню. Я скажу, он глуховатый, Слеповатый и больной, Ненормальный от рожденья, - Ему только бы домой. Ну а дом у нас в столице, Так что надо бы туда. Там и вправду проживала Моя старшая сестра… Мужу мысль разъяснивши, Я сказала: “Не гунди. В этом наше, блядь, спасенье, Вот увидишь, погоди.” Он вначале возмущался, Честь и совесть вспоминал. Но, смирившись с неизбежным, Мне удачи пожелал. В сотый раз я убедилась, Что мне с мужем повезло. Я сказала: “Мой ты милый, Эх, быстрей б все прошло!” В заключении добавлю, Что поездка удалась: Я шоферу прям в машине На сиденье отдалась. Хоть и молод был водитель – Лет, наверно, двадцать пять, - Но ебался он с талантом. Прирожденный ебарь, блядь. Палки три он мне забросил, А потом сказал: “Соси! Отрабатывай поездку, Да смотри, не укуси.” Хуй его был странноватый: Длинный, толстый и кривой, Весь наколками покрытый, Словно зек в тюрьме глухой. Отсосала я шоферу. Муж мой бледен был как мел: Он все видел, бедолага, И все это он терпел. Жалко стало мне Ивана, Но с другой блядь, стороны, Как бы мы тогда добрались Без машины до Москвы.
Дед Фомич (кивнув): Да уж, это без сомненья, - Вас спасла твоя пизда. Словно палка-выручалка, От беды уберегла.
С этими словами дед Фомич надел наушники и, попрощавшись, поплелся дальше.
Авдотья Степановна (зевая): Вот ушел Фомич наш славный; Видно, время подошло. А не то за опозданье Ему бабка даст в ебло. Да и нам уже пора бы
Потихоньку ковылять, Сполоснуть свои манденки Да ложиться почивать.
Марья Григорьевна: Ну, спокойной ночи, бабы, Я пошла уже домой. Что там дед мой, спит, наверно, Или дрочит на “Плейбой”.
Ночь глухая опустилась, И старухи разошлись. Вот же старые шалавы, Вот же, в рот его ебись! Все они такие бабки, Уж поверьте мне, друзья. Не пиздел я вам, ребятки, Все шалавы как одна!
Автор: Рожков С.А.
Набрал: Касинский Ю.В. 24.02.2000г. |
